Второй президент Армении Роберт Кочарян в интервью сайту «armworld.am» затронул вопросы, касающиеся внутриполитической ситуации в Армении и возможных дальнейших развитий.

– Господин Кочарян, прежде всего, как Вы оцениваете существующую ситуацию вокруг вопроса Арцаха? С одной стороны, кажется, мы погружаемся в очередной длительный процесс пробуксовки переговорного прогресса, с другой стороны – ясно, что подобная ситуация не может бесконечно продолжаться. В дополнение, сохраняется угроза применения противником попытки агрессии. Не говоря уже о заявлениях бывшего посла США Ричарда Миллса о территориях.

– Пока не будет решен вопрос статуса НКР, мира не будет. Необходимо пакетное всеохватывающее соглашение о мирном регулировании, вместе с этим разные элементы пакета могут получить поэтапное решение.

Считаю, что посол под словом «мир», тем не менее, подразумевал более широкий контекст урегулирования. Заявление уходящего посла США не является его личным мнением. Это будет также мнением следующего посла США и это мнение Госдепартамента США.
Скажу больше, это мнение всех сопредседателей относительно того, что некоторые территории – предмет переговоров. Это действительность. По крайне мере, мнение сопредседателей Минской группы ОБСЕ о территориях всегда было в таком контексте. Логика общего переговорного процесса в этом, и считаю, что это тот вызов для властей, по которому они должны уточнить свою позицию.

Угроза возобновления войны всегда существовала, есть и будет. И самую большую проблему мы будем иметь тогда, когда начнем думать, что этой угрозы нет или она сократилась. Такой подход обязательно приведет к более слабым усилиям, направленным на удержание передовой линии прочной, обеспечение боеготовности армии.

Сегодня, когда режим прекращения огня не укреплен каким-либо серьезным механизмом, самым большим гарантом соблюдения режима перемирия является баланс сил. Ослабление какого-либо элемента может стать серьезной опасностью с точки зрения возобновления военных действий. Это также очевидно.

– Однако в нашем обществе преобладает позиция, что у нас нет территорий для уступки.

– Общественное восприятие действительно таково, что какую-либо территорию нельзя уступать. Значит, власти должны или полностью пересмотреть переговорный процесс, или найти формулу, которая будет приемлемой также для нашего общества. Вместе с этим, несомненно, нести ответственность за последствия.

– Пашинян, кажется, начал именно с попытки пересмотра, однако потом, небольшими шагами начали отходить от этой позиции.

– На мой взгляд, самой большой опасностью будет, если власти вернуться к тому тезису, который использовал в свое время Левон Тер-Петросян. Это следующий тезис: готовы к любому варианту решения, с которым согласно руководство Арцаха. Этот подход, напомню, закончился резолюцией Лиссабонского саммита ОБСЕ – чрезвычайно неблагоприятной для Армении.

Этот тезис внешне легкий вариант, чтобы избежать ответственности, однако этот подход оставляет в переговорном процессе Арцах одиноким. И самостоятельный ресурс Арцаха в переговорах, естественно, более слаб, чем единый ресурс армянской стороны. Все равно, Армения не может избежать ответственности за Арцах, особенно в сфере безопасности. Все знают об уровне вовлеченности Армении.

Однако, когда ты заявляешь о формуле урегулирования важнейшего вопроса переговорного процесса – статуса – мы согласны со всем тем, с чем согласится Арцах, ты сам нейтрализуешь свой ресурс в урегулировании этой формулы. И, в конце концов, получишь ту формулу, с которой не может согласиться Арцах и вынужден будешь отклонить сам, получив намного большую проблему.

Конечно, нужно стремиться к возвращению Арцаха в переговорный процесс. И хочу отметить, в последний раз Арцах был за столом переговоров в ноябре 1996 года, во время переговоров в рамках Минской группы ОБСЕ в Хельсинки. Напомню, что я стал президентом Армении в 1998 году.

Возвращаясь к существующим реалиям, считаю, что новые власти, прежде всего, должны уточнить свою позицию в вопросе Арцаха.

– То есть, на Ваш взгляд, сегодняшние власти не имеют четкой позиции в вопросе урегулирования карабахского конфликта?

– Возможно, я упустил что-то, однако я, по крайней мере, не видел четкой позиции по вопросу.

Больше говорится об укреплении режима перемирия, что очень хорошо, если удастся добиться этого. По части укрепления режима прекращения огня речь всегда должна идти о механизмах, которые предоставят возможность независимым экспертам оценить случаи нарушения. Это станет серьезным сдерживающим обстоятельством. И армянская сторона всегда стремилась к этому, а азербайджанская сторона всегда отклоняла эту возможность.

– Пашинян заявил, что в Душанбе была достигнута договоренность с Алиевым о соблюдении перемирия, а на днях отметил, что с азербайджанской стороной обеспечена также оперативная связь.

– Очень хорошо, если сейчас азербайджанская сторона согласилась соблюдать режим перемирия. Но у меня есть сомнения в связи с тем – взамен чего, с какими ожиданиями? И эти вопросы, считаю, еще возникнут в дальнейшем. Пока на линии соприкосновения стреляют с такой же интенсивностью.

– Господин президент, очень важные для Армении вопросы вытекают из происходящих в регионе развитий, будь то новая напряженность в отношениях США – Иран, развития в российско-турецких отношениях или событиях в Сирии. Какие вызовы Вы видите, и что подсказывает Ваш опыт государственного деятеля с точки зрения эффективного противостояния им?

– Ситуация в регионе сегодня намного сложнее, чем в период моего президентства. Это очевидно. Тогда Турция была намного более прогнозируемой, поскольку стремилась к членству в Евросоюзе, отношения США – Иран были напряженными, но не до такой степени. Кроме этого, прибавился фактор Сирии.

То есть, есть ряд новых факторов, которые только осложнили ситуацию. В дополнение, все это происходит на фоне глобального конфликта силовых центров Запад – Россия. Сейчас намного сложнее проводить комплементарную внешнюю политику, поскольку это поле чрезвычайно сузилось.

Один из подходов – вообще изолироваться от всего этого, не пытаться играть какую-то роль в этих процессах. Другой подход – тем не менее, попытаться в этой сложной ситуации найти путь, чтобы играть определенную роль. Для этого нужно очень большое дипломатическое мастерство.

Найдет ли новая власть такую возможность, готова ли пойти на это, есть ли такой дипломатический опыт, знают, что нужно делать, а что нет? Затрудняюсь сказать, поскольку по этим вопросам они пока публично не высказывали какого-либо мнения. Ситуация, действительно, сложная, и если не будут найдены решения, я кого-либо обвинять не буду.

Однако считаю, что наихудшим вариантом будет вообще не пытаться играть какую-то роль, поскольку в этом случае ты станешь пассивным объектом происходящих в регионе событий.

Что касается существующих вызовов, то я добавил бы также стремление Грузии стать членом НАТО, что может вызвать очень большие проблемы, связанные с нашим военно-техническим сотрудничеством с Россией. Это чрезвычайно серьезный вызов. И если рассматривать возможные опасности в целом, то это всегда нужно иметь в виду.

– Это только проблема властей, или в это должна быть вовлечена, скажем, политическая мысль всего в политического поля?

-Власти должны проводить практическую политику. Возможно, этот тот случай, когда нужно проводить обсуждения с определенными кругами и возможно, в процессе этого возникнут некоторые идеи, которые могут стать ориентиром при реализации практической политики.

– Господин Кочарян, возвращаясь к нашим реалиям, отметим, что в течение последнего полугода уже второй раз сменяются или будут изменены правительство и министры. И это еще не все, если учитывать внеочередные парламентские выборы, после которых опять будет сформировано новое правительство. Какие последствия может иметь подобная текучесть кадров как для системы управления, так и для социально-экономической ситуации в стране? Одним словом, к чему приведет все это, тем более что бюджет будущего года, кажется, также может быть принят в следующем году?

– Это приведет только к хаосу. Могу сказать по своему опыту, что самыми эффективными были 2000-2008 гг., когда состав правительства был очень стабильным. И большая часть министров работала 7-8 лет, накапливая опыт. Я видел, что они достигают пика своей эффективности на второй-третий год пребывания в должности.

Самое важное, эффективность обеспечивалась благодаря последовательности в процессе реформ. Нет таких реформ, которые могут быть реализованы за полгода. Для серьезных реформ в какой-либо сфере необходимо время, как минимум три года.

Сейчас представьте, если каждый год или дважды в год сменяется министр, и каждый деятель приходит на эту должность со своими подходами, при этом, большая их часть сегодня не имеет этого опыта, нужно время, чтобы понять, где они оказались и что нужно делать, что вполне нормально.

Не жду результатов, поскольку подобные частые изменения не могут свидетельствовать об эффективном управлении, не могут стимулировать эффективность. Я вижу здесь большую проблему.

У нас возникнут также другие проблемы, поскольку насколько я понимаю, будет новое Национальное Собрание и у нас будет также неопытная законодательная власть. Не хочу делать прогнозы, но здесь законодательное оформление экономических реформ точно замедлится, или будет поставлено под сомнение их качество. Нужно время, чтобы привыкли, овладели технологией принятия решений.

Продолжение следует.